Ну вот, целый месяц не комментировал. Здравствуйте, кстати. С чего бы? Да так, знаете ли, брат Пушкин, все то да се. Да, вы знаете.
В прошлый раз мы остановились на "Тропике Козерога" Генри Миллера. Продолжая по-миллеровски препарировать писательскую нашу жилку, остановимся теперь на самом... глубоком? вдохновенном? серьезном? - в общем, на самом главном романе этой трилогии - "Черной Весне".
"Кто я в действительности: тот, каким вижу себя сам, или тот, каким меня видят другие?.." - эти слова Мигеля де Унамуно (надо бы посмотреть: "кто сей?", как говаривал П.П.Кирсанов, указуя выхоленным ногтем мизинца в спину скрывшегося за дверью нигилиста) - эти слова вынесены Миллером в эпиграф ко всему роману. Рашифровывая смысл фразы применительно к писательскому труду, зададимся таким вопросом: где истина в этом широчайшем диапазоне пределов: мне нравится (не нравится) написанное мною - другим нравится (не нравится) написанное мною.
Кстати, я очень люблю отыскивать точки соприкосновения противоположностей. Здесь таковых предостаточно.
Есть ли на свете что-либо более восхитительное, нежели читать Вергилия или учить наизусть Гёте ("Alles Vergangliche ist nur ein Gleichnis" 1 и так далее)? Представьте, есть: это устроить себе пиршество за восемь франков на свежем воздухе в Исси-ле-Мулино. Pourtant je suis а Sevres 2. Нет нужды подлавливать меня на неточностях. Последнее время я, кстати, подумываю о том, чтобы написать нечто вроде "Journal d'un Fou" 3, предположительно обнаруженного в Исси-ле-Мулино. А поскольку главный герой его по большей части списан с меня, то трапезничаю я, натурально, не в Севре, а в Исси-ле-Мулино. Что, спрашивается, может прийти на язык этому герою, когда мимо проплывает официантка с огромной пивной бутылью? Не лови себя на ошибках, когда пишешь. Объяснять ошибки - дело биографов. Думаю о моем друге Карле, который вот уже четыре дня не может справиться со словесным портретом женщины, ставшей объектом его очередного шедевра. "Не дается! Не дается!" - вздыхает он. Ну хорошо, вступает в игру герой "Дневника", позволь мне сделать это за тебя. Начни! - вот что главное. Допустим, нос у нее не орлиный. Тогда какой: тонкий, нежно очерченный, как у серафимов? Разве в этом дело? Если портрет не задается с самого начала, то потому, что ты описываешь не ту, кого имеешь в виду: больше думаешь о тех, кто будет на него смотреть, нежели о сидящей перед тобой женщине. Вот еще один пример - ван Норден. Тот уже два месяца как застрял на первой странице своего романа. Каждый раз, что я его встречаю, у него наготове новый зачин. А потом - затор. Вчера он сказал мне: "Понимаешь, в чем моя проблема? Дело ведь не в том, чтобы просто начать: первая строка задает тональность всей книге. Вот что я придумал позавчера: „Данте написал поэму о пр......ей" 4. Обязательно с отточием: у меня нет ни малейшего желания, чтобы меня разорвали на части цензоры.
Вдумайтесь: роман начинается с пр...ей! С маленькой индивидуальной камеры пыток, до которой, разумеется, не должно быть никакого дела цензорам! Любопытно, не то же ли терзало старину Уитмена, когда он начинал поэму словами: "Я, Уолт, тридцатишестилетний... Я прочен и крепок... Все предметы вселенной, сливаясь воедино, стекаются отовсюду ко мне... Уолт Уитмен, космос, сын Манхэттена, буйный, дородный, чувственный, пьющий, едящий, рождающий... Прочь затворы дверей! И самые двери прочь с косяков!.. Сейчас или позже - все равно для меня... Я таков, каков я есть, и не жалуюсь..."
У Уолта всегда суббота после полудня. Если ему трудно описать женщину, он признается в этом и обрывает описание на третьей же строке. А придет очередная суббота, проглянет солнышко - и он, чем черт не шутит, добавит в своем портрете недостающий зуб или лодыжку. Всему свое время, спешить некуда. "Я принимаю Время абсолютно". Не то что мой друг Карл: тот, наделенный живучестью клопа, всегда готов наделать в штаны: как же, прошло четыре дня, а в руках у него всего лишь контур будущего портрета. "Решительно не могу представить себе, что могло бы послужить причиной моей смерти, - обожает приговаривать он, - ну разве что какой-нибудь непредвиденный несчастный случай". А пофилософствовав и потерев ручонки, запирается в своей комнате избывать собственное бессмертие. Ни дать ни взять клоп, закравшийся под обои.
______________________
1 - "Все быстротечное - символ, сравненье…" (нем.) - финальная реплика второй части "Фауста" (пер. Б. Пастернака).
2 - И тем не менее я в Севре (фр.)
3 - "Дневник сумасшедшего" (фр.)
4 - В оригинале иронически обыграно: английское слово hell (ад, преисподняя) согласно цензурным установлениям в Великобритании и США в 20-30-е г.г. входило в число непечатных.
ГЕНРИ МИЛЛЕР. "ЧЕРНАЯ ВЕСНА"
Да, одной цитатой здесь не обойтись. Вернемся к этому роману обязательно. А пока - приятного чтения!
Игорь Якушко.
* Эта страничка размещена на сайте Игоря Якушко. Подробности ниже: